Тэлли вздохнула. Насколько бы проще все сложилось, если быон и вправду так сказал Шэй! Тэлли бы уже была красоткой и в эти самые минутывеселилась бы напропалую в бальной башне вместе с Шэй и новыми друзьями. Нопочему-то мысль о бальных башнях не вызвала у Тэлли привычного восторга;картинка выглядела плоской и тусклой, как песня, которую ты слышал сто раз.

Дэвид сжал ее руку.

— Я рад, что не сделал этого.

Что-то заставило Тэлли ответить:

— Я тоже.

Она произнесла эти слова и поразилась тому, что онипрозвучали совершенно искренне. Она внимательно посмотрела на Дэвида. Его лицоснова заставило всколыхнуться теплую волну в ее душе. Она видела, что его лобслишком высок, видела небольшой шрам, белевший поперек брови. И улыбка у негобыла заметно кривоватой. Но Тэлли теперь смотрела на него другими глазами, илицо Дэвида казалось ей красивым. Тепло его тела прогоняло осеннюю прохладу, иТэлли подвинулась ближе.

— Шэй очень старалась оправдаться за свою трусость, —сказал Дэвид, — и за то, что дала тебе зашифрованные инструкции, хотяобещала мне, что не станет этого делать. Теперь она решила, что Дым — самоелучшее место на свете. И что я — самый лучший человек на свете. Потому чтопривел ее сюда.

— Ты ей на самом деле нравишься, Дэвид.

— И мне она тоже нравится. Но просто она не…

— Что?

— Несерьезная. Не такая, как ты.

Тэлли отвела взгляд. Мысли путались у нее в голове. Онапонимала, что должна сдержать свое обещание сейчас, иначе это у нее большеникогда не получится. Ее пальцы потянулись к медальону-сердечку.

— Дэвид…

— Да, я заметил это украшение. После твоей улыбки этобыло второе, что я заметил.

— Ты понимаешь, что кто-то мне это подарил.

— Догадываюсь.

— И я… я рассказала им про Дым.

Дэвид кивнул.

— И насчет этого я тоже догадался.

— И ты на меня не сердишься?

Он пожал плечами.

— Ты мне ничего не обещала. Я с тобой даже знаком небыл.

— Но ты все-таки…

Дэвид смотрел ей в глаза, его лицо снова излучало тепло ирадость. Тэлли отвела взгляд и попыталась утопить свои неправильные чувства вморе белых цветов.

Дэвид негромко вздохнул.

— Придя сюда, ты оставила позади очень многое —родителей, родной город, всю свою жизнь. И тебе начинает нравиться Дым, я этовижу. Ты воспринимаешь то, чем мы тут занимаемся, так, как это не данобольшинству беженцев.

— Мне тут нравится. Но может быть… у меня не получитсяостаться.

Дэвид улыбнулся.

— Понимаю. Послушай, я тебя не тороплю. Может быть,тот, кто подарил тебе это сердечко, появится, а может быть, нет. Может быть, тык нему вернешься. Но пока… не могла ли бы ты кое-что сделать для меня?

— Конечно. Что?

Дэвид поднялся и протянул Тэлли руку.

— Я бы хотел познакомить тебя с моими родителями.

Они стали спускаться с холма по дальнему склону, по крутой иузкой тропке. Дэвид быстро уводил Тэлли в темноту, без колебаний находя дорогу,хотя тропа была почти не видна. Тэлли оставалось только поспевать за ним.

Весь день она получала удар за ударом, и вот теперь — этонадо же! — ей предстояло знакомство с родителями Дэвида. Меньше всего онаожидала чего-либо подобного после того, как показала ему свой медальон исказала, что проболталась насчет Дыма. Дэвид вел себя так, как не повел быникто из ее знакомых. Может быть, потому, что вырос здесь, вдалеке от городскихобычаев. А может быть, он просто был… другой.

Знакомые очертания холмов остались позади, в стороне возниккрутой горный склон.

— Твои родители живут не в Дыме?

— Нет. Это слишком опасно.

— Отчасти из-за того, о чем я рассказывал тебе в первыйдень, в пещере на железной дороге.

— О твоей тайне? О том, как ты родился и вырос не вгороде, а здесь, на природе?

Дэвид остановился, обернулся и посмотрел на Тэлли в темноте.

— Дело не только в этом.

— А в чем?

— Пусть они сами тебе расскажут.

Через несколько минут на темном склоне горы стал виденнебольшой квадратик тусклого света. Тэлли поняла, что это окно и свет, горящийза задернутой темно-красной шторой. Дом, стоящий на склоне горы, казалось,наполовину зарылся в землю.

На расстоянии броска камня Дэвид остановился.

— Не хотелось бы их застать врасплох. Ещеиспугаются, — сказал он и прокричал: — Привет!

Через секунду открылась дверь, появилась широкая полосасвета.

— Дэвид? — окликнул женский голос. Дверь открыласьшире, Дэвида и Тэлли залил свет. — Эз, это Дэвид.

Они подошли ближе, и Тэлли увидела, что на пороге стоитпожилая уродка. Трудно было сказать, моложе или старше Босса эта женщина, носмотреть на нее было не так страшно. Глаза у нее сияли, совсем как у красотки, акогда она крепко обняла сына, ее лицо озарилось теплой улыбкой.

— Привет, мам.

— А ты, наверное, Тэлли?

— Рада с вами познакомиться.

«Руку, что ли, надо пожать?» — гадала Тэлли. В городе непринято было проводить много времени с родителями других уродцев — только еслиты гостил у кого-то из ребят на каникулах.

В хижине было намного теплее, чем в домах в поселке, адеревянные половицы оказались очень гладкими. Видимо, родители Дэвида жилиздесь так долго, что их шаги успели отполировать пол. Хижина почему-товыглядела солиднее, прочнее любой из построек Дыма. Тэлли поняла, что дом и всамом деле врыт в гору. Одна из стен представляла собой голую скальную породу,покрытую каким-то прозрачным герметиком.

— Я тоже рада познакомиться с тобой, Тэлли, —сказала мать Дэвида.

«Как же ее зовут?» — подумала Тэлли. Дэвид всегда говорил освоих родителях, называя их «мама» и «папа», а Тэлли Сола и Элли так называлатолько в детстве.

К Дэвиду подошел мужчина, пожал ему руку, потом обратился кней:

— Рад знакомству, Тэлли.

Тэлли часто заморгала, у нее перехватило дыхание. Парусекунд она не могла говорить. Почему-то Дэвид и его отец выглядели… похоже!

Как же так? Разница в возрасте между ними должна быласоставлять не меньше тридцати лет, если к моменту рождения Дэвида его отец ужебыл врачом. Но форма подбородка, лоб и даже слегка кривоватые улыбки у них былипочти одинаковыми.